Титов Евгений Михайлович
О работе в системе органов внутренних дел.
- После окончания в 1958 г. Ташкентской средней специальной школы милиции меня пригласили на должность начальника отдела кадров этого учебного заведения. Начальник школы Демин Дмитрий Акимович поставил передо мной задачу: укомплектовать школу курсантами с такими высокими показателями по борьбе самбо, чтобы они занимали первые места не только в Узбекистане, но и по всей стране. Подбирать таких курсантов я начал из Ташкентского физкультурного института, оттуда перешли несколько студентов 2-го курса: Амплеев Вячеслав, Марков Юрий, Фролов Вячеслав, Горбачев и др. Эти самбисты были москвичами, имели 1-ый разряд по этому виду спорта. Кретов Вячеслав Гаврилович, Белоусов Анатолий Николаевич, переведенные из Ташкентского института физической культуры были борцами римской классической борьбы из Узбекистана. Сонин Яков перворазрядник по вольной борьбе переведен из спорт. клуба «Буревестник», и Калеткин Геннадий Иванович, выпускник расформированного Ташкентского Суворовского военного училища, занимавшийся вольной борьбой и самбо в обществе «Динамо» были зачислены на работу в хозяйственный отдел школы. Крисс Борис стал преподавателем по криминалистке, а Прут Александр Михайлович, мастер спорта по вольной борьбе, стал тренером по самбо и старшим преподавателем цикла военно-физических дисциплин. Через 3-4 года отобранные курсанты стали мастерами спорта, некоторые из них стали чемпионами Узбекистана и СССР. Калеткин Г.И. впоследствии стал президентом Федерации дзюдо СССР и России, Вице-президентом Европейского союза дзюдо, единственным в то время борцом, заслужившим черный пояс. О спортивных достижениях и успехах по службе каждого из них вы сможете прочитать в разделе о спорте в ТССШМ и разделе о работе в ОВД.
После решения поставленной передо мной задачи - создания непобедимой борцовской команды – меня перевели на должность Начальника кабинета специальных дисциплин и криминалистики вышеназванной Ташкентской средней специальной школы милиции, где проработал 2 года.
- В 1960 г. я перешел на работу в отдел БХСС ГУВД г. Ташкента на должность старшего оперуполномоченного. За 4 года работы в этой должности мною была раскрыта деятельность 5-и преступных групп, орудовавших в Ташкенте. Они были связаны с расхитителями из г. Москвы и г. Ленинграда, о чем тогда публиковалось в прессе. Эти статьи смотрите в разделе о развитии спорта “В Ташкентской Специальной средней школе милиции”. Была разоблачена преступная группа взяточников из ВУЗов г. Ташкента, которая за деньги занималась устройством на учёбу своих клиентов и сопровождала этих лиц до получения ими дипломов об окончании учебного заведения; раскрыто крупное хищение в строительной организации, проводившей работы по прокладке газопровода “Газли – Урал” и многие другие дела.
Вместе со мной в отделе БХСС работали сотрудники, которые постоянно росли по службе. Среди них был Рассулов Абдушекур , с которым я дружил до конца его жизни.
3. Позже, почти год я работал в должности начальника отделения милиции г. Красногорска, расположенного в 30-ти километрах от Ташкента (уранодобывающие предприятия г. Красногорска входили в систему Министерства среднего машиностроения СССР).
4. После прикрепления меня в качестве соискателя ученой степени кандидата юридических наук к Московской высшей школе милиции МВД СССР и утверждения на Ученом совете темы диссертационного исследования – “Предотвращения и раскрытие хищений государственного и общественного имущества в хлопководческой отрасли” - я перешёл на работу в УБХСС МВД Узбекистана на должность старшего оперуполномоченного. В круг моих функциональных задач входило оперативное обслуживание отраслей хлопководства и шелководства в Узбекистане, а также курирование деятельности аппарата БХСС Ферганской обл. Я получил неограниченные возможности по сбору и анализу всей информации, касающейся производства и переработки хлопка в Узбекистане. Материалы, собранные при обслуживании отрасли, были успешно использованы мной при написании диссертации. Свою работу я сочетал с подготовкой к сдаче экзаменов на кандидатский минимум.
За два года я сдал три экзамена в Академии наук Узбекистана. Остался последний по специальности “Оперативно-розыскная деятельность ОВД” - профильной дисциплины кафедры Высшей школы МВД СССР, на которой я значился соискателем. В конце июля 1967 г. в МВД Узбекистана пришло приглашение: меня вызывали в Москву на экзамен, который был назначен на 10 сентября. С большими трудностями мне удалось прибыть в столицу к назначенному сроку. После сдачи экзамена я стал ждать решения мандатной комиссии о своей дальнейшей судьбе. В итоге решением комиссии я был зачислен в очную адъюнктуру-аспирантуру на кафедре ОРД. До выхода приказа Министра МВД СССР о моем зачислении нужно было ждать более месяца. Я вернулся в Ташкент, приступил к исполнению своих должностных обязанностей и сообщил руководству только о том, что сдал экзамен. Я не стал говорить о возможном зачислении в очную адъюнктуру до поступления приказа из МВД СССР, потому что был уверен, что начальник УБХСС МВД Узбекистана Симонов Михаил Аронович сделает все, чтобы я там не оказался. Достаточно было какого-нибудь выговора, чтобы вопрос о моем зачислении был снят с повестки дня. Приказ о зачислении в очную адъюнктуру и откомандировании в распоряжение Высшей школы МВД СССР поступил в МВД Узбекистана 4 ноября 1967 г., в канун празднования годовщины Октябрьской революции. Возмущения и угрозы начальника Управления уже не могли повлиять на мое откомандирование в Москву. 8 ноября 1967 г. я прилетел в Москву, где с тех пор проживаю и работаю (с небольшим перерывом с 1982 по 1986 гг.).
4.1. Несколько слов о защите моей диссертации и той обстановке, которая сложилась накануне её защиты.
Председателем Совета Национальностей Верховного Совета СССР в то время была Насриддинова Ядгар Садыковна. О ее влиянии на защиту моей диссертации будет сказано ниже.
Дело в том, что к этому моменту в совершенно секретном сборнике трудов в Высшей школе МВД ССС я опубликовал статью о методах и способах выявления приписок в хлопководческой отрасли. В своей работе я опирался на экономические показатели, сосредоточенные в отраслях народного хозяйства, связанных с производством, переработкой и транспортировкой хлопка-сырца. В статье раскрывались причины масштабных приписок, хищений и взяточничества в республике. Ссылаясь на труды Карла Маркса о причинах асоциальных поступков, которые связаны с наличием в сознании людей понятий, присущих прежнему социально-экономическому укладу феодального общества, я стал объяснять наличие в сознании населения понятий, присущих прежнему, которые влияли и на приписки в хлопководстве. Причины объяснялись недостаточной зрелостью населения, проживающего в республиках Средней Азии.
Дело в том, что к социалистическому способу производства и формированию соответствующего мировоззрения общество перешло от феодального и родового общинного строя насильственным путем, минуя капиталистическую стадию социального развития. В силу этих обстоятельств я попытался обосновать, что к этому народу нельзя подходить с меркой, присущей социалистическому способу производства и мышлению, которое соответствует этой эпохе при распределении произведенной им продукции. Эти люди просто не могли прийти домой, не принеся с собой что-нибудь с производства, не сделать подарок своему начальнику, не взять подношение. Такие действия, в силу ментальности, не считались противоправными деяниями. Унося с предприятия произведенную ими продукцию, люди не всегда понимали, что этого делать нельзя. Не считали также преступлением и приписки несуществующего количества хлопка, тем более, если об этом просило вышестоящее руководство. В сознании населения исторически укоренились другие понятия по отношению к собственности частных лиц: за кражу частного имущества в эпоху феодализма в этих регионах отрубали руку, воровство считалось большим грехом. Об этом свидетельствовала накопленная статистика о преступности. Осуждённых за кражи личного имущества из числа коренного населения было в 20 раз меньше по сравнению с другими национальностями, проживающими на территории Узбекистана, тогда как за хищения общественной или государственной собственности соотношение в статистике было обратным.
Признаки наличия в сознании людей феодального прошлого и кланово–родового сознания я объяснял на примерах бытовых отношений и традиций: наличие калыма, выкуп невесты, постройка жилых домов с глухими фасадами на улицу, отсутствие в промышленности рабочих узбекской национальности (всего 3%, а в строительных организациях - 11%). В статье я обратил внимание на то, что коренное население предпочитает заниматься торговлей на рынках и в магазинах, приготовлением плова, шашлыка, самсы, лагмана и других блюд на улицах и в чайханах. В те далекие годы, во всех магазинах и предприятиях общественного питания и продавцы были молодыми здоровыми мужчинами. Существовала масса других бытовых отношений в обществе, которые свидетельствовали о психологии, присущей феодальному обществу.
Первым мою статью, поскольку она была под грифом “Секретно”, прочитал начальник УБХСС Узбекистана Симонов М.А. После обнаружения в ней методических рекомендаций по выявлению фактов приписок и связанных с ними хищений, он, опасаясь за свою судьбу, поднял тревогу и подключил все возможные рычаги для признания моей статьи порочащей узбекский народ. Если бы в этом сборнике не находилась статья начальника ГУБХСС МВД СССР Перевозника П.Ф., то она была бы изъята. Симонов М.А. через Ахмедова Г.А., начальника юридического отдела Верховного Совета Уз.ССР, подключил Насриддинову Я.С. ( о чем я упоминал выше), чтобы она расправилась со мной, используя свое служебное положение. Она позвонила Министру внутренних дел СССР Щелокову Н.А., который поручил политуправлению МВД создать комиссию по проверке моей статьи на политическую толерантность.
Насриддинова, зная о фактах приписок в Узбекистане и возможностях их распознания с помощью предложенной методики, не стала акцентировать внимание на этих вопросах. Основной удар она нанесла по тем позициям статьи, где я рассуждал о первопричинах и наличии хищений и взяточничества в республике, обусловленных отсталостью сознания населения. Она утверждала, что в своей статье я говорю о том, что самобытность народа Узбекистана и его жизненный уклад являются причиной хищений и взяточничества, т.е. перевернула все “с ног на голову”. Такой лейтмотив был поддержан и работниками политуправления, которые развернули свою работу в этом направлении. Ссылаясь на текст моей статьи, где я говорю о традициях и быте, они склоняли меня признать ошибки, но я стоял на своем, а именно: быт и менталитет узбекского народа обосновывают мышление, присущее феодальному обществу. Я понимал, что здесь проходит очень тонкая грань, которую при желании можно стереть. Понимал это и генерал Стручков Николай Алексеевич - заместитель начальника Высшей школы МВД СССР по науке. Он разослал этот сборник статей во все научные учреждения страны и Академию Наук СССР, попросил дать официальный отзыв на все материалы, опубликованные в нем, обратив особое внимание на мою статью. Через месяц Н.А. Стручков принёс в политуправление 12 отзывов, которые были получены из научных организаций г. Москвы. В них содержались положительные отзывы на мою статью. Авторы отмечали перспективное направление, затронутое мною, безусловно требующие дальнейших усилий по изучению этой проблемы. Генерал Стручков Н.А. написал еще 18 страниц собственных пояснений, утверждал о правильности и перспективности избранного автором направления, который первым в криминологии назвал причины, объясняющие рост хозяйственных преступлений в республике. Написал он и о том, что автором допущены некоторые редакционные неточности, которые не влияли на суть выводов, сделанных им в своей статье о наличии традиций, присущих феодальному обществу и отражающихся на уровне хозяйственных и должностных преступлений в республике. На этом и закончилась проверка моей статьи.
5. В связи с вышеизложенными обстоятельствами я снял с защиты свою диссертацию и стал ждать, когда “улягутся страсти”. Пошел работать научным сотрудником в созданную лабораторию по проблемам оперативно – розыскной деятельности при кафедре ОРД Высшей школы МВД СССР, занимающейся разработкой теоретических основ этой деятельности в органах внутренних дел. Через год, 13 мая 1971 г., я вышел на защиту диссертации. За присуждение мне степени кандидата юридических наук проголосовали все присутствовавшие члены диссертационного совета.
На переднем плане этой фотографии ( с право на лево) представлены: автор этой статьи Титов Е.М., адъюнкт Возный А.Ф. и профессор Зуев. На дальнем плане находится преподавательский и научный коллектив Высшей Школы МВД СССР, присутствовавшие на банкете начальника кафедры ОРД Гребельского Дмитрия Владимировича по случаю защиты им кандидатской диссертации.
6. Через полгода я перешёл на работу во Всесоюзный научно-исследовательский институт МВД СССР на должность старшего научного сотрудника отдела, занимавшегося проблемами деятельности аппаратов ОБХСС. Возглавлял этот отдел прекрасный человек, генерал Бурыкин Владимир Михайлович. Там я подготовил и издал свою книгу по теме диссертационного исследования и еще три работы в соавторстве с Горяиновым Константином Семеновичем, ныне выдающимся и заслуженным ученым страны. Многократно принимал участие в научных разработках и научных конференциях по организации работы аппаратов БХСС по борьбе с преступлениями, которые проходили в различных регионах страны.
7. В 1973 г. я перешел на работу в Штаб ГУВД г. Москвы (Петровку, 38) на должность начальника Организационно-аналитического отдела. За год работы я подготовил 5- летний план развития органов внутренних дел Москвы на основе прогноза состояния преступности в расчетном периоде. Подготовил концепцию развития ОВД города на 15-летнюю перспективу, основанную на прогнозах развития отраслей народного хозяйства и состоянии преступности на этот период в г. Москве.
8. После разработки планов и информирования МВД СССР о завершении работы над этими долговременными документами, в конце 1974 г. меня перевели в Штаб МВД СССР на должность зам. начальника вновь созданного отдела Перспективного планирования и прогнозирования, где мне предстояло выполнить огромную работу, никогда ранее не проводившуюся в органах внутренних дел. В то время в системе ОВД были только годовые, квартальные и месячные планы работы; сотрудники занимались текущей работой, не заглядывая в завтрашний день, не видели перспектив развития страны и органов внутренних дел на пять или 15 лет вперед. Разработать планы развития ОВД, страны на длительную перспективу, увязав эти процессы с развитием отраслей народного хозяйства страны, в 4-хмесячный срок было архисложной задачей, требующей большого умственного напряжения и титанических усилий малочисленного коллектива сотрудников моего отдела. Приходилось работать сутками, напрягая мозги и усилия всех отраслевых служб системы МВД СССР.
В соответствии с подготовленным запросом в Главный информационный центр МВД, возглавляемый военным генералом Мясоедовым П.Г. он , на основе использования возможностей вычислительной техники, стоявшей на вооружении системы МВД, смог предоставить мне весьма структурированную информацию о состоянии преступности на ближайшие 15 лет. Эти данные были получены на основе экстраполяции динамического ряда всех видов совершенных преступлений и лиц их , совершивших по возрасту, национальности, полу и другим параметрам - за последние 30 лет. Эта информация помогла мне собрать из Главных отраслевых управлений предложения служб о, их конкретных действиях в планируемом периоде, направленных на нейтрализацию, правонарушений под призмой показателей негативного прогноза о состоянии преступности по линии их работы.
Для Главных управлений исправительно-трудовых учреждений (их было 2 в стране) надо было точно знать, сколько к ним поступит заключенных, от использования труда которых зависело производство товарной продукции, запланированной Госпланом СССР на 15-летнюю перспективу.
От оценки динамики о количестве предполагаемых правонарушений, а также объема выпуска транспортных средств, в стране зависела техническая оснащенность служб ГАИ и службы Охраны общественного порядка, в сферу которых входила борьба с правонарушениями. От знания динамики преступлений также зависела численность и профессиональная подготовка кадров для конкретных служб. В моем отделе была сконцентрирована уникальная информация о развитии страны на перспективу в 15 лет.
Данные, содержащиеся в материалах Госплана СССР, состыкованные с данными Госснаба СССР о перемещающихся потоках сырья и товарной продукции, произведённой на предприятиях народного хозяйства и данными о прогнозе преступлений, позволили мне сформулировать концепцию развития ОВД на 15 лет вперед, что никогда и никем ранее не делалось в органах внутренних дел страны.
Первый вариант плана был подготовлен к 10 марта 1985 г., он был разослан в отраслевые службы МВД для внесения корректировок в запланированные мероприятия по усилению борьбы с правонарушениями.
Согласно прогнозу, в связи с предполагаемым ростом имущественных преступлений, возникла необходимость объяснения факторов, влияющих на эти виды преступлений.
Для объяснения причин незначительного роста имущественных преступлений в стране были использованы данные Госплана СССР, в материалах которых содержалась информация о сохраняющемся дефиците основных продуктов питания: мяса, молока, яиц и другой продукции. Эти фактические обстоятельства должны были учитывать органы внутренних дел при определении действенных мер по нейтрализации их влияния на преступления.
После получения из отраслевых служб замечаний по проекту, я их стал сводить в один экземпляр, хорошо проработанный одной из служб. Автор этих поправок, при чтении проекта плана, выделил в нем текст, наиболее интересный, с его точки зрения, путём подчеркивания строк. Подчеркнул он четыре строки, в которых шла речь об отсутствии в стране необходимого до физиологических норм количества мяса, масла, яиц и другой белковой продукции. Он, как и я, и все население страны, не знали и не могли знать об этом. Об этом я впервые в жизни прочел в совершено секретном докладе Байбакова Н.К., председателя Госплана СССР. В СМИ говорили только о достижениях, перевыполнении плановых показателей во всех отраслях народного хозяйства, говорилось об этом и на всех съездах КПCC, включая последний, 25-ый съезд партии. После перенесения всех полученных из служб правок в этот экземпляр, я отдал его на перепечатывание машинистке, которая перепечатала его, оставив подчеркнутыми эти четыре строки. Работник, производивший считку отпечатанного экземпляра с переданным вариантом, не придал значения подчеркнутым строкам. Я еще раз перечитал текст и не заметил этого, поскольку меня интересовало только смысловое значение плана и логика компоновки материалов в нем. Перед тиражированием я отдал его на прочтение заместителю штаба МВД СССР Каро Игорю Сигизмундовичу, который тоже не увидел эти подчеркнутые строчки. После доклада начальнику штаба о завершении работы над планом и концепцией развития органов внутренних дел на 15 лет, я отдал его на тиражирование в нужном количестве экземпляров. Полученный тираж я разослал в отраслевые службы для изучения этих документов с целью последующего обсуждения на коллегии МВД, назначенной на 20 апреля 1985 г.
Обсуждение плана шло в плановом порядке: первым выступил начальник штаба Лекарь Антон Григорьевич, который доложил членам коллегии о целях и задачах перспективного планирования деятельности ОВД, с учетом прогноза состояния преступности и тесной увязки деятельности органов внутренних дел с процессами социально-экономического развития страны. Все заместители Министра, их было пятеро, они положительно оценили план.
В конце заседания Коллегии выступил Министр внутренних дел генерал армии Щелоков Н.А., который обрушился на всех - работников Штаб, которые, по его мнению, запланировали рост преступности и к тому же написали, что в стране не будет хватать мяса, молока и яиц, да еще, взяли и подчеркнули это. “И все это ими сделано, вопреки решениям 25-го съезда КПСС, обозначившим грандиозные задачи по развитию экономики и жизни людей в стране,” – заявил Министр. В заключение он предложил убрать из плана первый раздел с прогнозом преступности и экономическими факторами, обуславливающими её рост. Таким образом, все мои труды и проведенные над ним бессонные ночи оказались никому не нужны. Я не мог допустить, чтобы уникальные материалы, необходимые системе ОВД и науке, были безвозвратно утеряны, поэтому копии всех этих материалов я забрал с собой. После бурных дискуссий и обсужден с заместителем Штаба Каро И.С., который курировал наш отдел, я понял, что в Штабе мне делать нечего. Отдел переименовали в “Отдел планирования”, убрали из него определения “прогнозирование” и “перспективное планирование”. Через несколько дней в отдел зашел бывший начальник Штаба генерал Крылов С.М. - член Коллегии - начальник Академии МВД СССР, и предложил перейти к нему на работу в научный Центр исследования проблем управления, где будет востребован мой опыт работы. Я принял это приглашение, написал рапорт о переводе в Академию и уже через неделю приступил к формированию нового отдела в Центре, а именно – “Отдела по проблемам совершенствования организации управления деятельности МВД, УВД и городскими и районными органами внутренних дел».
9. До окончательного перевода в Академию, в период образовавшегося временного “окна” я, по просьбе Министра МВД Дагестана, руководством Штаба был направлен в республику, где за 10 дней напряженной работы подготовил 5-летний план работы МВД республики.
В свой отдел НЦПУ Академии я пригласил трёх сотрудников, ранее работавших со мной в Штабе, трёх сотрудников я взял из штаба ГУВД г. Москвы, с которыми готовил план на Петровке, 38. Еще четыре человека перешли в мой отдел из разных кафедр Академии. Укомплектовав отдел, я приступил к разработке концепции его деятельности.
В научном центре под руководством Статкуса Владимира Францевича я проработал 6 лет, все эти годы избирался секретарем партийной организации, был членом парткома Академии. В Научном Центре работало 8 докторов и 27 кандидатов наук, в их числе Косицын Александр Павлович - Герой Советского Союза, доктор наук, профессор. Я неоднократно выезжал в страны социалистического лагеря по обмену опытом работы: с начальником НЦПУ Академии Статкусом В.Ф. мы посещали подразделения полиции г. Берлина, г. Карлмарксштата и Министра ОВД ГДР.
Достойным делами я считаю: инициирование от имени партийной организации присвоение звания генерала милиции моему начальнику Статкусу В.Ф. по случаю его 50-летнего юбилея; а также получение квоты из Ленинградского Райкома партии на принятие в ряды КПСС - старшего научного сотрудника Центра Виноградова Михаила Викторовича. Эта была единственная квота, которую мне выделили на прием в партию сотрудника Научного Центра за все 6 лет работы. Я видел все заложенные в нем потенциальные возможности, и не ошибся. Принятие Виноградова М.В. в партию - это его “входной билет”, открывавший возможность для творческого рост и продвижения по службе. Докторскую диссертацию он подготовил в НЦПУ Академии МВД СССР. Позже при Медицинском Управлении МВД СССР Виноградов создал специальный центр по психологическому отбору кадров, разработал методику, которой пользовались в медицинских учреждениях системы МВД при отборе работников в органы внутренних дел. Он привез в нашу страну полиграф, который внедрил в работу спецслужб системы правоохранительных органов и органов государственной безопасности. Михаил Викторович написал 150 научных работ, 5 монографий, опубликованных не только в России, но и в Польше, Венгрии, Японии и США. Вопросами популяризации изучения проблемы деформации психологических процессов, в сознании людей он продолжает заниматься в созданном им “Центре Михаила Виноградова».
Свои научные исследования я проводил на базе органов внутренних дел Молдавии, Узбекистана, Горьковской и Рязанской областей при большой поддержке руководителей этих регионов.
На фотографии в городе Кишиневе с лева на право: Начальник городского Управления милиции, в центре Титов Е.М., справа Секретарь Научного Совета Высшей школы МВД СССР профессор Маландин И.Г.
На второй фотографии: справа налево Титов Е.М, в центре начальник ГУВД г. Кишинева, с лева начальник Чиланзарского РОВ гор. Ташкента, принемавший участие в ознакомлении представителя Молдавской ССР с передовым опытом работы органов внутренних дел Узбекистана включая и Самаркандскую область.
Свои изыскательные научные работы я проводил в контакте с кафедрой Управления МВД, УВД и кафедрой Управления в Горрайорганах внутренних дел. Кафедру Управления МВД И УВД возглавлял кандидат юридических наук генерал Рязанов Сергей Иванович, пришедший на эту должность с должности заместителя начальника ГУВД Москвы, где я - с его подачи - был начальником отдела Штаба. До этого он работал главным инспектором в Штабе МВД СССР, а до этого был заместителем Министра МВД Таджикистана. Как видите, его путь в Академию соотносился с моим. Я хорошо знал его семью, постоянно контактировал с ним по проблемам совершенствования организации управления в системе ОВД. Очень сожалею о его преждевременном уходе из жизни. После его смерти эту должность занял начальник УВД Дальневосточной области генерал Иванов Дмитрий Иванович, кабинет которого находился рядом с моим отделом. Все планы по проведению научных исследований по организации управления на уровне МВД и УВД и отчеты о результатах проведенных исследований направлении я передавал ему для получения отзыва и извлечения нужных материалов для учебного процесса.
Аналогичным образом научная работа проходила и с кафедрой Управления Горрайорганами внутренних дел. Начальником этой кафедры был Вицин Сергей Ефимович, его заместителем, а затем начальником кафедры стал Веселый Валерий , старшим преподавателем на кафедре была - Попова Аида Михайловна; перешедшая, как и все её руководство в Академию из Штаба МВД СССР, “под крыло” Сергея Михайловича Крылова.
Кандидатура Вицина Сергей Ефимовича выдвигалась в Конституционный суд СССР, но почему-то не прошла, хотя он принимал активное участие в разработке концепции судебной реформы в СССР и РФ. Сергей Ефимович был выдвинут на должность первого заместителя начальника Академии МВД СССР, ему было присвоено звание генерала, он стал доктором юридических наук, профессором, Заслуженным юристом РСФСР, Заслуженным работником МВД СССР, действительным членом Российской Академии Наук. В 1992 г. он возглавил Совет при Президенте РСФСР по Судебной реформе.
Президиум торжественного собрания Академии Управления МВД СССР по случаю рождения В.И Ленина. На первом ряду слева, после выделенной фигуры Вицина С.Е. сидит зам. начальника Академии Игошев, далее идет генерал лейтенант- начальник Управления учебными и научными учреждениями МВД СССР Черненко Н.Д., далее – первый заместитель МВД СССР генерал полковник Чурбанов Ю., за ним по центру сидит начальник Академии Бородин С.В., далее еще один его заместитель и другие руководители подразделений Академии и гости научных ведомств г. Москвы. В третьем ряду выделен Титов Е.М.
В Конституционный суд прошел Зорькин Валерий Дмитриевич, он работал в Академии МВД СССР и Заочной Высшей школе милиции МВД СССР в 1979 - 1990 гг. на кафедре “Государственно - правовые науки” по учебному курсу “Конституционное право”. Членом Конституционного суда он стал с первого ноября 1991г. На первом же заседании Зорькин В.Д. был избран Председателем Конституционного Суда РФ 1 ноября 1991 г. В этой должности он состоит по настоящее время.
Свою работу в научном Центре я успешно сочетал с преподаванием на Высших курсах переподготовки заместителей Министров, Начальников УВД, заместителей начальников областных и городских Управлений органов внутренних дел, приезжавших в Москву из всех регионов СССР. Мне было интересно общаться с руководителями ОВД, которые представляли всю страну со всеми ее особенностями, присущими разным регионам Советского Союза. Было интересно и полезно послушать каждого из них, обменяться опытом работы. Я рассказывал им о результатах своих исследований, спрашивал их мнение о полученных результатах работы , выслушивал их предложения о возможных путях их внедрения в практическую деятельность.
В самом последнем учебном потоке было три начальника УВД из Узбекистана, которых я хорошо знал, т.к. раньше работал с каждым из них. Начальник ГУВД Ташкента генерал Сатаров Ислам Абдуганиевич - замечательный человек, интеллектуал, который отлично владел русским языком, прекрасно знал русскую литературу. Начальник УВД Самаркандской области, генерал Мухамадиев Аттамурад Мухамадиевич, был, как и Ислам Абдуганиевич, достойным руководителем в республике. Среди них был и начальник УВД Кашкадарьинской области – генерал Эргашев Кудрат Иргашевич. Их прислали на переподготовку для того, чтобы, как потом мне стало известно, выбрать из этих кандидатур Министра внутренних дел Узбекистана. С Эргашевым К.И. я был в хороших отношениях, работал с ним в УБХСС МВД Узбекистана. По интеллектуальному уровню он не был на одной ступени с Сатаровым И.А. и Мухамадиевым А.М. На шестой день своего пребывания на сборах, он сообщил мне, что его назначили Министром внутренних дел Узбекистана, и что завтра он улетает в Ташкент. Я поздравил его с назначением на этот пост, он поблагодарил и сказал: “Заканчивай ты со своей наукой, приезжай работать в Узбекистан, ты нам нужен”. Я ответил: “Спасибо, подумаю над Вашим предложением”. Так я получил официальное предложение на работу в Узбекистан - республику, которую я хорошо знал. Это было в начале - 1982 г., в период начавшегося в МВД СССР процесса укрепления кадрами подразделений МВД Узбекистана. Эргашев К.И. уже знал об этом и был уверен, что я все равно попаду под разнарядку управления кадров МВД СССР.
10. После приглашения меня в Управление кадров МВД СССР, начальник 9-го отдела сделал мне предложение, попросил подумать о моем направлении на работу в Узбекистан, дал 3 дня для обдумывания предложения. Посоветовавшись с женой, которая родилась и проживала в Ташкенте более 20 лет, мы приняли решение принять предложение, поехать в Узбекистан на работу, но при одном условии: если наша квартира в Москве будет забронирована за нами на весь период нашей работы там. Управление кадров приняло наш “ультиматум” и направило прошение в Совет Министров СССР о закреплении за нами квартиры в Москве. Решением Совета Министров квартира была забронирована сроком на 3 года.
После этого решения я выехал в Ташкент, пришел к Министру Эргашеву К.И., который предоставил мне широкие возможности: выбрать любую область в республике, где я хотел бы работать на должности заместителя начальника УВД. Я позвонил жене, рассказал о предоставленных мне вариантах выбора, она отдала предпочтение Самаркандской обл., где, помимо исторических мест, было много учебных заведений и русскоязычного населения. К тому же, Мухамадиев А.М, узнав о моем нахождении в Ташкенте, дозвонился до меня и сказал: ”Не морочь себе голову, ты поедешь ко мне в область,” – и сообщил, что уже договорился об этом с Министром. Так я попал на работу в Самаркандскую область, на должность заместителя начальника УВД. Мне дали квартиру на земле с небольшим двориком, в 5 минутах ходьбы от здания УВД. Со мной приехали жена, дочка и теща, сын к тому времени учился в Карагандинской Высшей школе милиции. У меня остались самые теплые воспоминания о двух прожитых годах в Самарканде. Жена работала по специальности - гинекологом в поликлинике УВД, я все время пропадал на работе, благо, что наш дом находился так близко от Управления. Нередко я приглашал Мухамадиева А.М. на домашний обед, прекрасно приготовленный тещей, было приятно слышать отзывы о вкусно приготовленной еде. Через год Мухамадиева А.М. перевели на должность заместителя Министра по следствию. Я же остался исполнять обязанности начальника УВД. Осенью, с началом хлопкоуборочной кампании, стали приезжать руководители республики различных уровней, которых надо было сопровождать по территории области. По темпам сбора хлопка область находились на предпоследнем месте. Не было ни дня, чтобы в области не присутствовал кто-нибудь из руководителей республики. В первых числах октября приехал второй секретарь ЦК КП Узбекистана Осетров Тимофей Николаевич. За 10 дней его пребывания в Самаркандской области мы посетили с ним почти все колхозы и совхозы. Он проводил постоянные совещания с работниками партийного и советского активов районов, требовал от них- увеличить темпы сбора хлопка. 21 октября в область приехал первый секретарь ЦК КП Уз. ССР Рашидов Шараф Рашидович, которого я вместе с начальником управления КГБ Худайкуловым сопровождал его по хозяйствам области 6 дней.
23 октября выпал снег, сильно похолодало, но, несмотря на это, мы продолжали с ним ездить и ходить в резиновых сапогах по колхозным полям: Рашидов Ш.Р. упрашивал всех, привлеченных к сбору хлопка, - студентов, школьников, колхозников - не прекращать работу, постараться собрать весь урожай, несмотря на погодные условия: “Cтране - нужен хлопок!” - говорил он. 27 октября он уехал на своем литерном поезде в Ташкент.
28 октября Рашидов Ш.Р. встречался с Алиевым Гейдаром Алиевичем, членом Политбюро ЦК КПСС в аэропорту, который пролетал через Ташкент - во Вьетнам. Останавливался он в Ташкенте на 3 часа, в связи с заправкой самолета. 29 октября , первый секретарь ЦК КП Узбекистана Рашидов Ш.Р. встречался в Ташкенте с Секретарем ЦК КПСС Рыжковым Н.И. 30 октября он выехал в г. Ургенч, столицу Хорезмской области, где вручил секретарю обкома переходящее Красное знамя за досрочное выполнение плана по сдаче хлопка государству.
А 31 октября Рашидова Ш.Р. не стало - он ушёл жизни при загадочных обстоятельствах. Я был в числе немногих людей, которые видели его живым за три дня до этого события. Его смерть стала настоящей трагедией для многих жителей Узбекистана, а для руководителей республики его уход обернулся катастрофой.
Первый секретарь обкома партии Самаркандской области Ашуралием Р С. и второй секретарь, Березиков Евгений Ефимович (выпускник нашей Ташкентской средней специальной школы милиции 1979 г.), неоднократно говорили мне, что они не видят никого, кроме меня, на должности начальника УВД, и что уже внесли представление о моем назначении на неё. Но до меня доходила информация, что к ним постоянно приезжают из Ташкента кандидаты на замещение этой должности. После 8-ми месяцев исполнения мной обязанностей начальника УВД, на эту должность был назначен полковник милиции Акзамов Джура Акзамович, с которым я в свое время работал в ОБХСС г. Ташкента. До назначения на должность начальника УВД Акзамов Д.А. был начальником Управления вневедомственной охраны МВД Узбекистана. На эту должность в Самаркандскю область его продвинул Адылов Муксим - начальник Управления делами Верховного Совета и Совета Министров УзССР, занимавший эту должность 15 лет. Акзамов Д.А. постоянно находился в криминальной связке с Адыловым М., который за вознаграждение продвигал по службе любого должностного лица. Он был младшим братом регионального “лидера” Узбекистана Адылова Ахмаджона. Рычаги влияния на Первого секретаря Самаркандского обкома партии у Муксина имелись. Я хорошо знал Акзамова, но работать с ним мне не хотелось. По своему интеллектуальному уровню он был на несколько порядков ниже Мухамадиева А.М, несопоставим с возможностями и желанием оставить добрый след, как это сделал Аттамурат, благодаря усердиям которого были созданы благоприятные условия для работы, отдыха и лечения сотрудников Самаркандской обл. и всей страны ( об этом будет сказано ниже). Джура Акзамов был скрытным, осторожным, хитроумным и коварным человеком. 11. Поэтому я принял решение покинуть Самарканд, позвонил своим друзьям в Москву, чтобы они “присмотрели” мне должность, которая отвечала бы моему уровню. Мне предложили должность заместителя начальника Научно-исследовательского института по безопасности дорожного движения по науке. Я дал свое согласие, “машина закрутилась”. Представление о назначении меня на эту должность подписал генерал Черненко Н. У., руководитель научно-исследовательскими подразделениями и учебными заведениями системы МВД СССР, который был младшим братом Генерального секретаря ЦК КПСС К.У. Черненко. После внесения представления в Управление кадров МВД СССР о моей кандидатуре, я явился к секретарю Обкома КП Ашуралиеву Р.С. и попросил его отпустить меня, если будет запрос из Москвы. Я знал, что он, будучи порядочным человеком, который пообещал решить вопрос о моем назначении на эту должность, не сможет отказать мне в этом. Он сказал: “Конечно, я не буду Вас удерживать, если Вы считаете, что там Вам будет лучше. Со своей стороны хочу пожелать Вам успехов на новом участке работы”. Я сообщил в Москву результат разговора с секретарём Обкома и стал ждать решения о моем назначении на должность заместителя начальника по науке. Кроме Ашуралиева, я также сообщил о своем желании, уехать в Москву заместителю Министра по кадрам МВД Узбекистана Кретову Вячеславу Гавриловичу, которого знал с 1959 г., когда я пригласил его из физкультурного института в Ташкентскую школу милиции, где в одной команде мы боролись за честь ТСШМ и Узбекистана.
Я рассчитывал, что он пойдет мне навстречу, и не будет задерживать в Узбекистане. Но, как оказалось, у него были свои планы насчет меня, тем более, что он уже знал о своем предстоящем назначении на должность заведующего административным отделом ЦК КП Узбекистана. Он говорил: “Не спеши, давай вместе поработаем!” Я продолжал настаивать на том, чтобы он меня не удерживал. Сказал, что меня не поймут даже мои друзья, которых он тоже знал, что я так несерьезно веду себя - проигнорировал их заботу и усилия.
Через несколько дней дежурный по УВД передал, что меня вызывали к Кретову, в назначенный день я вылетел в Ташкент, пришел в его кабинет. Он сказал, что меня приглашают в административный отдел ЦК, куда мы направились вместе. Там меня начали расспрашивать об оперативной обстановке в области, задавали какие-то вопросы, на которые я отвечал. Из этой беседы я понял, что они хотели посмотреть на меня, оценить степень моей компетентности. После возвращения в Министерство я спросил: “Вячеслав, зачем ты меня куда-то сватаешь? Отпусти меня в Москву, я не хочу терять хорошую должность!” Он прикинулся несведущим о причинах моего вызова в ЦК, а я ему, конечно, не поверил. О состоявшемся визите в административный отдел ЦК я проинформировал своих друзей, попросил, чтобы они форсировали мое назначение в Москве. Они сообщили, что вопрос вынесен на Коллегию МВД, но застрял там по организационным причинам: в Институте смещали руководителя с должности, это место должен был занять его заместитель Игнатов, а я уже - на должность Игнатова.
Решение этого вопроса было отложено на очередное заседание Коллегии. Друзья попросили набраться терпения и немного подождать, заверили меня при этом, что вопрос обязательно решится. Через пять дней меня опять пригласили в административный отдел ЦК на беседу с заместителем начальника отдела, вновь стали задавать какие-то вопросы, на которые я отвечал. Затем я спросил: “Зачем вы меня сюда пригласили? Если речь идет о моем перемещении, то Вы опоздали, вопрос о моем назначении на должность в Москве стоит на повестке дня Коллегии МВД СССР”. После этих слов беседовавший со мной заместитель административного отдела сказал: “Вы свободны”.
Счастливый, я полетел в Самарканд в надежде, что больше меня не будут беспокоить. Я еще раз позвонил в Москву своим друзьям и рассказал о состоявшемся разговоре. Они посоветовали, чтобы при очередной встрече, если она состоится, я назвал фамилию человека, подписавшего представление на меня: Черненко, брат Генерального Секретаря; это остановит их от притязаниях на мою персону. Через 3 дня меня вновь вызвали в административный отдел, уже к завотделом, которому я сразу сказал, что не могу принять никаких предложений о своем назначении, поскольку мной лично занимается Черненко Н.У., брат Генерального секретаря ЦК КПСС. Завотделом спросил меня, говорил ли я об этом его заместителю, я ответил утвердительно. Он сказал, что я могу лететь в Самарканд. Я был абсолютно уверен в том, что вопрос о неизвестном мне назначении окончательно снят с повестки дня. Но я ошибся: через 3 дня дежурный по УВД связался со мной по радиосвязи, я был в районе, и сообщил, что звонили из Ташкента, и что я должен к трем часам дня прибыть в Административный отдел ЦК в форменной одежде. Мне надо было доехать до Самарканда, зайти домой переодеться и вылететь в Ташкент. В назначенное время я вошел в кабинет заведующего административным отделом ЦК, он попросил меня присесть, я сел на стул рядом с его письменным столом, одним глазом окинул лежащие перед ним бумаги и увидел, что на все поставленные мною вопросы стояло слово “согласовано”, та же “виза” была и напротив фамилии Черненко. Я понял, что мне не отвертется: все вопросы, поставленные перед ними, они решили. Он мне сказал, что через пять минут мы пойдем к Первому секретарю ЦК КП Узбекистана Усманходжаеву Инамжону Бузруковичу. 12. Я попросил уточнить, что если вопрос стоит о моем назначении, тогда хоть назовите, на какую должность меня должны назначить. Он мне ответил, что обо всем этом мне скажет Первый секретарь ЦК, куда мы с Вам сейчас и пойдем. Мне ничего не оставалось делать, как последовать за ним в приемную Первого секретаря ЦК. Через несколько минут - меня попросили зайти в кабинет к Усманходжаева И.Б., где находился и второй секретарь ЦК Осетров, с которым я познакомился во время хлопковой кампании, когда он приезжал в Самаркандскую область. Усманходжаев сказал мне, что ЦК КП Узбекистана рекомендует меня на должность начальника УВД Наманганской области. Я им сказал, что вряд ли я справлюсь с таким поручением партии: причина в том, что я не знаю узбекского языка. К тому же не знаю традиций узбекского народа, растерял навыки работы в среде, состоящей только из коренного населения. Наманганская область являлась специфичной : по сравнению с другими областями республики, в ней проживало более 95% лиц узбекской национальности и менее 5% лиц других народностей (татары, корейцы, турки, бухарские евреи, а русские и украинцы составляли где то 2% от населения области.)
“Ничего, Евгений Михайлович, - сказал он, - мы Вам поможем. Если возникнут вопросы – звоните напрямую, у Вас будет прямая связь с нами. Завтра утром вылетайте в Москву на утверждение, только никому не говорите о наших предложениях до утверждения Вас в этой должности Москвой”. Мне ничего не осталось, как только поблагодарить за оказанное доверие и предложенную помощь в работе. В Управлении кадров МВД Узбекистана я получил командировочное удостоверение и проездные документы и первым рейсом следующего дня вылетел в Москву. На следующий день 29 апреля 1984 г. я прибыл в Управление кадров МВД СССР. С одним из заместителей начальника Управления кадров мы обошли всех членов коллегии МВД, которые, после беседы со мной, визировали проект приказа о моем назначении. В 5 часов вечера мы зашли к Министру МВД СССР Федорчуку В. В., после пяти минутного разговора он при мне подписал приказ о моем назначении на должность начальника УВД Наманганской области . Я вышел из кабинета, распрощался с работниками Управления кадров, собрался уходить, но увидел знакомого из Узбекистана, на которого сегодня тоже был подписан приказ о назначении (на должность Начальника Управления пожарной безопасности республики). В этот день отмечал свое 50-летие мой друг и тренер по спорту Прут Александр Михайлович, который пригласил меня на свое торжество. Я вместе с вновь назначенным Начальником Управления противопожарной безопасности пошел в ресторан “Украина”, где отмечал Прут А.М. свой юбилей, побыл на этом мероприятии часа два и ушел домой.
Утром 30 апреля я вылетел в Самарканд. Надо было срочно решать вопрос, что делать со своей семьёй - взять её в Наманган или отправить в Москву, тем более, что до окончания брони на квартиру в Москве оставалось менее года. Продлить бронь при нынешнем руководстве в МВД СССР было практически нереально. Поэтому было принято решение: одному поехать в Наманган, а семью отправить в Москву и не подвергать её опасностям в этом проклятом месте.
Мы не спешили, не разглашали принятое решение, стали собираться: семья - в Москву, я – в Наманган. Моя дочка Катя уже закончила учебу: мы имели соответствующие документы об отличном окончании ею 3-го класса и зачислении в 4-ый.
Я сходил к секретарю Горкома партии и Горисполкома, с которыми у меня сложились добрые отношения, поблагодарил их за содействие в работе. 8 мая я зашел к первому секретарю Обкома партии, попрощался с ним и со вторым секретарем, поблагодарил их за теплое дружелюбное отношение ко мне. Первый секретарь Самаркандского обкома КП Ашуралиев Р.С. предостерёг меня от неразумных шагов в отношении Адылова А.: “Решение вопросов в отношении Адылова – запомните! – эти дела - они не вашего уровня”.
На Первых двух фотографиях зафиксировано участие Первого секретаря обкома партии Ашуралиева Р.С. на отчетном собрании УВД по итогам работы ОВД по борьбе с преступностью в 1982году и доклад начальника Мухамадиева А.М. о результатах работы. На втором ряду фотографии зафиксировано мое присутствие в качестве исполняющего обязанности начальника УВД при вручении Ашуралиевым Р.С. преходящего красного знамени секретарю Катакурганского горкома партии в 1983 г. На второй фотографии зафиксировано мое участие в должности исполнителя функций начальника УВД на торжественном собрании 1983 г, посвященном празднованию 65 годовщины Октябрьской революции.
12. 9 мая 1984 г. мне позвонили из МВД Узбекистана и сказали, чтобы я был у Первого заместителя Министра МВД Узбекистана генерала Давыдова Г.И. 10 мая к 9-ти часам утра. Я опоздал на полчаса, не учел разницу по времени в один час между Самаркандом и Ташкентом. Давыдов отругал меня, мы срочно сели в его машину и поехали в Наманган, где к 11-ти часам нас ждал первый секретарь Обкома партии Раджабов Назир Раджабович. Мы зашли в его кабинет в 11 часов 10 минут…
Далее обо всем, что было в г. Намангане, можно прочитать в разделе, посвященном службе в этой области. Об этом отдельно будет рассказано ниже.
13. Сейчас я остановлюсь на работе в Московской высшей школе милиции в должности начальника кафедры Оперативно-розыскной деятельности ОВД, на которую я «соскочил» с должности начальника УВД Наманганской области.
Мой «соскок» с должности начальника УВД в Московскую высшую школу милиции был неожиданным для всей наманганской элиты. Мне было крайне необходимо как можно быстрее оставить этот пост из-за надвигающихся на меня угроз: смертельного исхода или “заточения” в тюремную камеру за активную деятельность по борьбе с коррупцией и ареста регионального “лидера” страны – Ахмаджона Адылова. Тот находился под опекой КГБ области, курируемой его старшим сыном Акбаром - начальником управления КГБ республики, который был отстранен от должности в связи с арестом своего отца, но при этом сохранившего все рычаги влияния. На пагубные процессы свержения с должностей, проходившие под воздействием КГБ, в стране указывают факты скоропостижных смертей в высших эшелонах власти.
Так, в течение всего нескольких лет ушли из жизни:
- Министр обороны, член Политбюро Маршал Гречко Андрей Антонович, выступавший против Андропова Ю.В. по насаждению армейских подразделений “особыми отделами” КГБ, Гречко также возражал против ввода войск в Афганистан, инициатором которого был Андропов;
- Секретарь ЦК КПСС, член Политбюро Кулаков Федор Давыдович 1918-1978 гг, стоявший на одной идеологической платформе с Гречко А.А. знал о надвигающемся исходе: за день до своей смерти в беседе с Моргуном Федором Тимофеевичем, украинским государственным и партийным деятелем, он тихо сказал ему на ухо: “Я очень этого боюсь…”. На следующее утро его не стало. Со слов Ф.Т. Моргуна: “Кулаков был могучим, мудрым, порядочным человеком, он очень тревожился и боялся провокаций”. Его смерть нужна была Андропову для освобождения места своему «другу» - агенту Горбачеву Михаилу Сергеевичу
- Первого секретаря ЦК КП Белоруссии, кандидата в члены Политбюро Машерова Петра Мироновича 1918-1980гг., убили тяжелым грузовиком при организованной аварии. Охрана и водитель Машерова за двое суток до ДТП были заменены по указанию Андропова, заменена была и бронированная машина ЗИЛ на «Чайку», убийство было осуществлено за 3 дня его вступления в должность Председателя Совета Министров СССР;
- Первого секретаря ЦК КП Узбекской ССР, кандидата в члены Полит бюро, члена Президиума Верховного Совета СССР Рашидова Шарафа Рашидовича 1917-1983 гг., находившийся под прессом Андропова. Он был вынужден уйти из жизни от надвигающегося на него «позора»;
- убит и Первый заместитель председателя КГБ СССР генерал армии Цвигун Семен Кузьмич 1917- 1982 гг,, стражник и защитник семьи Брежнева Л.И.;
- был опорочен Первый секретарь МГК КПСС - Гришин Виктор Васильевич 1914 – 1992 гг., который 15 лет возглавлял крупнейшую в стране партийную организацию численностью 1 млн. 250 тыс. коммунистов;
- был смещен с должности второй секретарь ЦК КП Узбекистана Осетров Тимофей Николаевич: освобожден от должности в октябре 1986 г., а 13 декабря он был арестован, на него “навалили” 52 взятки на сумму1 002 298 рублей. 30 мая 1989 г. он был освобожден из-под стражи за отсутствием состава преступления. Генеральная прокуратура принесла ему свои извинения, он был восстановлен в КПСС и получил персональную пенсию. Мне по сей день очень обидно и досадно за то, что кто-то посмел так распорядиться его судьбой и не понес за это ответственности. Я хорошо знал Осетрова Т.Н., очень порядочного человека, который постоянно боролся и бился за каждого достойного человека, находившегося по «прессом» работников КГБ и прокуратуры. Прощать его за вмешательство в их дела (о чем я расскажу в разделе о работе г. Намангане) эти опричники считали для себя позорным явлением. Чтобы он не мешал им решать свои задачи так, как они считали нужным, они изолировали его “загнали” в 4-ый следственный изолятор г. Москвы. Я знал, как он защищал от нападок КГБ Первого заместителя Министра МВД Узбекистана генерала Давыдова Г.И., Министра Эргашева Кудрата Эргашевича, и многих других добровольно ушедших из жизни ради сохранения своих добрых имен , для обеспечения благополучия своих семей и окружавших их близких людей;
- “Загнали” они на нары и Первого секретаря Наманганского и Самаркандского обкомов КП Узбекистана Раджабова Назира Раджабовича за его активные действия по смещению с должности Ахмаджона Адылова и его ареста.
Надругались они и над:
- генералом Сатаровым Исламом, начальником ГУВД г. Ташкента: уголовное дело против него было возбуждено за 7 кг баранины, кем-то занесенными в его дом, о чем он не имел ни малейшего представления;
- начальником УБХСС МВД Уз.ССР Деминым Дмитрием Акимовичем по указанию Насриддиновой Я.С., которая отомстила ему за уголовное преследование её родственника – главного врача республиканской психиатрической больницы;
- заместителем начальника ГУВД г. Ташкента Таджихановым Убайдулло, который в итоге защитил свою честь, став генералом, профессором, начальником Академии МВД Узбекистана;
- заместителем Начальника уголовного розыска Наманганской области Шумковым Львом Васильевичем, отсидевшим 2 года в тюрьме за отказ от вербовки агентом КГБ под Титова Е.М., оправданного от всех “наваленных” на него преступлений. Он был восстановлен в партию, и на прежнюю должность, выплатили зарплату за 2 года нахождения в тюрьме;
- руководителем Административного отдела ЦК КП Узбекистана Кретовым Вячеславом Гавриловичем, бывшим Заместителем Министра МВД Узбекистана и первым секретарем Гулистанского горкома партии. Его ужасно прессовали, “выбивали” из него любые показания на 2-го секретаря ЦК Осетрова Т.Н. и секретаря ЦК по идеологии Абдуллаеву Р.Х. Опричники из КГБ и Генеральной прокуратуры СССР успехов не добились, пустили его “под каток” организованной аварии со смертельным исходом;
- Начальником следственного управления МВД Узбекистана Калустяном Сергеем, обладавшего превосходными профессиональными качествами и возможностями раскрытия любых преступлений, которые совершались в республике. Он добивался признательные показаний о преступной деятельности от всех руководителей Адыловской преступной группировки, проходивших по шести делам оперативных разработок, заведенных в УВД Наманганской области;
- заместителем Министра МВД Узбекистана, генералом Мухамадиевым Аттамуратом, обвиненного за якобы совершенные им злоупотребления служебным положением при исполнении им обязанностей начальника УВД.
В частности , его обвинили за строительство:
- 4-хэтажного здания УВД на площади, где располагались Обком коммунистической партии и Областной Совет народных депутатов;
- госпиталя для сотрудников;
- дома отдыха (санатория) с минеральной водой и зимним садом, переданного Министерству внутренних дел СССР из-за отсутствия ресурсов на его содержание;
- 2-хэтажного красивейшего здания отдыха с бассейном, сауной и комнатами отдыха, расположенными на втором этаже, построенного рядом с госпиталем и домом отдыха (санаторием);
- забора из бутового мраморного камня вокруг комплекса лечебных учреждений;
- построил уникальный “грот ,” площадью до 100 кв. метров под холмом, на территории медицинского комплекса с водопадом, каменным потолочным сводом, подсветкой под звездное Самаркандское небо и цветной мерцающей световой иллюминацией;
- зону отдыха для сотрудников ОВД на Катакурганском водохранилище
- комнаты отдыха на посту ГАИ на границе Самаркандской и Джизакской области для гостей, уставших в пути в Самарканд.
Это уголовное дело, не имевшее большой судебной перспективы, было приостановлено, Аттамурат Мухамадиев через два года вышел на свободу.
Его рапорт о восстановлении в правах пенсионного обеспечения, изначально переданный мне, в итоге дошёл до Министра МВД СССР, генерал-полковника Власова А.В., через его помощника - генерала милиции Осипова. Справедливость восторжествовала.
За строительство этих объектов Мухамадиев заслужил не содержание под стражей, а возведение ему памятника или присвоения этим объектам имя их создателя – “Имени Аттамурата”.
Хочу остановить Ваше внимание лишь на одном эпизоде реализации задачи, поставленной пред следственной группой -“загрузить ”Аттамурата валом “показаний” якобы полученных им взяток. Речь пойдет об Ахроре Ачилове, который находился под гнетом этих опричников 3 года.
После окончания в 1984 г. Академии МВД СССР Ахрор вернулся на свою родину, в г. Самарканд. Он закончил 1-ый факультет, который готовил кадры для управления органами внутренних дел на высших должностях - заместителей и начальников УВД.
Ачилова А. не торопились назначать на должность, повинен в этом и начальник УВД Агзамов Джура. Ахрора держали “на поводке” целых 3 года, назначение на должность выторговывали на дачу показаний о “взятках”, якобы передаваемых им Мухамадиеву А.М., о котором было рассказано выше. Расчет был простым: в доме Ахрора было пятеро детей, при этом и он, и жена – безработные: “Cкажи, о чем тебя просят, и мы поможем тебе с работой, будешь кормить детей”. Первое предложение начиналось с 5-и тысяч рублей. Ахрор говорил следователю: “Если я скажу об этой сумме, то вы обязательно спросите, где я их взял. Это показание подведет меня к самооговору, факту получения взяток от торговых работников, которых вы найдете или уже подыскали”.
Ему предлагали разные варианты оговора Аттамурада не только в денежных средствах, но в передаче ему вещей : - (халатов (чапанов) для подарков на свадьбу его детей, национальных тюбетеек и ножей, женских платков, платков для подвязывания халатов). Они подготовили в отношении Ачилова А. трех ложных свидетелей, в том числе одного директора магазина уговорили дать показание в отношении Ахрора о передаче ему 20 халатов (чапанов). Ахрор, будучи умным, творческим и достаточно авторитетным человеком, получил информацию о том, что в этот магазин никогда не поступали халаты, вследствие чего в неудобном положении оказался сам следователь. С 5-и тысяч рублей сумма “взятки” упала до 50 рублей, причем ему перечислили предметы, входящие в эту сумму: национальный нож, 2 бутылки коньяка, 10 самаркандских лепешек, пять тюбетеек (доп). Ачилов сказал: “Хорошо, это немного,” – тем самым обрадовав следователя своим согласием. Тот передал ему бланк допроса свидетеля, сказал: “Пиши сам”. Ахрор начал с биографических данных, перечислил названные ему предметы. Затем остановился и спросил: “Скажите, за что я ему передал эти подношения?”. Следователь сказал: “Придумай сам что-нибудь...” Ахрор отодвинул протокол: “Я не могу сам придумать, за что дал. Вы же мне устроите очную ставку, тогда он, глядя мне в глаза, скажет: “Ты что, дурак - Ахрор, такую чушь несешь!” Я писать такое без вашей подсказки не буду”. “Пошел ты вон отсюда!” – закричал следователь. На этом и закончились выбивание показаний с А. Ачилова.
Позже, через 3 года при поддержке доверенных мне лиц, Министр внутренних дел Узбекистана Каюмов Валерий Мухтарович, назначил Ачилова Ахрора на должность начальника отдела вневедомственной охраны УВД Самаркандской области, с которой ушел на пенсию. Жил он по соседству на одной улице с будущим Министром МВД Узбекистана и Начальником Академии МВД республики, генерал–лейтенантом Матлюбовым Баходыром Ахмедовичем , вознесшийся к вершине власти ОВД республики с должности заместителя начальника отдела уголовного розыска, в период моей работы в Самарканде - заместителем и начальником УВД области.
Трех летнее глумление над Ахрором подорвало его здоровье , разрушило его творческий, идейный путь, ориентированный на продвижение по службе на уровень, соответствующий полученному знанию и заряду в Академий Управления МВД СССР. Эти переживания отняли у него жизнь. Светлая память о нем, как о своем духовном «брате» осталась в моем сердце и сердце моей дочки Екатерины, жена Лариса память о нем унесла с собой, думаю, что они обязательно встретятся там, на том свете, если она есть.
До поступления в Академию МВД СССР в 1982 г. Ахрор Ачилов работал заместителем начальника БХСС УВД области. Он прекрасный, талантливый и заботливый человек, поднявший на ноги вместе с красавицей женой Мавджудой четырех дочек и сына Ашрафа, который продолжил путь своего отца, стал юристом.
13. Я думаю, нет необходимости продолжать перечисление скоропостижных смертей и смещений с руководящих должностей лиц по ложным, надуманным и клеветническим доносам. Я все это видел я сам прошел через этот выстроенный КГБ путь, безнаказанно повторивший кровавый исторический этап 1936- 1940 годов. По сей день не могу понять, как я смог тогда удержаться, устоять, не сломаться и не согнуться под натиском монопольной, хорошо организованной надстроечной над государственными органами, надзирающей системы управления и прессования всех руководителей органов власти. Страдали все люди (и должностные лица) не желавшие подчиняться такой системе, безоговорочно выполнять указания по отстранению от работы лиц, отказывающихся от доносов на своих сослуживцев, родственников, друзей и соседей…
Я прекрасно знал, что за действия по задержанию Ахмаджона Адылова, прикрываемого КГБ области, меня не простят и обязательно отомстят: предпримут меры по нейтрализации моей работы по сбору доказательной базы его преступной деятельности и начнут “прессовать” по всем направлениям. Через три дня после его ареста я уже знал о содержании плана действий этой преступной группировки. План разрабатывался в Ташкенте под руководством младшего брата Адылова, Муксина, который занимал должность Начальника Управления делами Президиума Верховного Совета и Совета Министров республики и старшего сына Адылова, Акбара, который был Начальником одного из управления КГБ республики. В составе преступной группы были их консультанты: бывший прокурор области Шарипов и адвокат Ташкентской адвокатуры, служившие мне и еще два высокопоставленных чиновника. План начинался со слов: “Большую активность по делу проявляет Титов, для его нейтрализации необходимо: отработать все его связи по местам прежней службы (собрать, найти и сфабриковать любые компрометирующие материалы); обеспечить свидетелей, которые могут и способны оболгать его и сказать об этом на суде. Отработать его по прежней службе в г. Ташкенте, по Самаркандской и Наманганской областям; при возможности - и по г. Москве”. Через два года я убедился, что по Самаркандской области их подданный , начальник УВД Акзамов Джура, выполнил поручения по фальсификации и передачи им такого рода негативной информации, которая хранилась в материалах оперативной разработки УКГБ Наманганской обл., для последующего вбрасывания этой «липы» в соответствующее ведомство с целью моего уничтожения. По Наманганской области работники УКГБ “перекопали” и “закопали” многих людей, отказавшихся от дачи ложной информации. Подробно обо всем этом будет изложено в материалах о работе в Наманганской обл.
Второй раздел плана касался стратегии развала уголовного дела в отношении Ахмаджона Адылова. О практической реализации этой части плана и поэтапному развалу дела будет сказано в разделе о работе в Наманганской области.
Через 3 месяца после ареста Ахмаджона в доме у его младшего брата Муксина был произведен обыск. Помимо других компрометирующих материалов был обнаружен и план по моему уничтожению. Документ с таким содержанием мне показал прокурор Узбекской ССР Бутурлин А.В, которого они тоже “смели” с должности и “обклеили” ложными показаниями. В свое время я предупреждал его о пагубном исходе и возможном преждевременном уходе из жизни.
14. В начале февраля 1986 г. у меня обострился бронхит, я лег в госпиталь. Через 15 дней пришел к выводу, что лечение идет не так, как это было всегда, и это стало меня пугать. Я позвонил жене в Москву с просьбой приехать ко мне, чтобы она, будучи врачом, постоянно находилась со мной в палате. Через два дня она прилетела и стала находиться при мне. Прошло еще 13 дней, а мое состояние так и не улучшилось, а наоборот, ухудшилось. Ко мне приглашали различных консультантов из областной больницы и г. Ташкента. Через 7 дней после курса лечения, проведенного по их рекомендациям, в состоянии моего здоровья наступил кризис. Лечащий врач, дочь полковника вооруженных сил СССР, бывшего начальника военного комиссариата, пенсионера, работающего в обкоме партии в отделе по гражданской обороне, - посоветовала мне поехать на лечение в Москву, но никому не говорить об этом заранее. Думаю, что она это сделала по рекомендации своего отца, порядочного человека, знающего обстановку в области. Мы с женой приняли её совет, попросили подготовить выписку из истории болезни и отдать её нам. При этом мы гарантировали сохранить в тайне и её советы, и передачу выписки.
Я вызвал к себе своего заместителя Хамедова Халила Ахлимановича и сообщил ему о решении негласно выехать в Москву для лечения в госпитале МВД СССР. В его присутствии я подготовил и подписал приказ о временном исполнении им обязанностей начальника УВД, попросил взять два билета на самолет, но только вылетающий в Москву из г. Андижана, столицы этой области.
Небольшое отступление. Через 3 месяца исполнявший обязанности начальника УВД (после моего перевода в Москву), Хамедов Х.А. был отравлен, скончался в течение одного часа в той самой палате, где мы находились с женой.
Более подробно об обстоятельствах его смерти Вы узнаете в статье о Наманганской области.
Через три дня мы оказались в Москве. Я пошел в медицинское управление МВД СССР и попросил начальника госпитализировать меня в Центральный клинический госпиталь. Представил ему выписку из истории болезни, рассказал о сложившемся социальном положении в области. Он спросил, информирован ли Министр МВД Узбекистана о моем отъезде в Москву на лечение. Я сказал, что нет. Он позвонил Министру МВД Узбекистану Ибрагимову Н.И., сказал ему о моем прибытии на лечение в Москву, он попросил вернуть меня на лечение в Ташкент, в республиканский госпиталь. Я сказал, что не поеду, и аргументировал тем, что считают достаточным одного убийства в госпитале тремя выстрелами в голову – первого заместителя Министра МВД Узбекистана генерала Давыдова Г.И. На этом разговор закончился, меня направили в Центральный госпиталь МВД СССР на ул. Народного Ополчения дом 35, где госпитализировали в отделение пульмонологии. Зав. отделением была заслуженный врач Чернышева Юлия Абрамовна, под наблюдением которой я находился более 10 лет.
Через 12 дней лечения состояние моего здоровья значительно улучшилось, мне разрешили прогулки по территории госпиталя, на одной из которых я встретился с генералом Ивановым Дмитрием Ивановичем, сослуживцем по работе в Академии МВД СССР. Тогда он уже возглавлял Московскую высшую школу милиции МВД СССР. Мы с ним ежедневно гуляли по территории, разговаривали. Я рассказал о сложных процессах в области и надвигающейся опасности для жизни. Он предложил мне перейти на работу в Московскую высшую школу милиции МВД СССР на освободившееся место, которое до этого занимал Самойлов Владимир Георгиевич, мой бывший научный руководитель, заместитель начальника кафедры оперативно-розыскной деятельности Высшей школе МВД СССР, ушедший из жизни. “Если Вам интересна эта должность, то мы подождем, чтобы Вы решили вопрос с переводом к нам,” – сказал Иванов Д.И., я согласился. В госпитале я пробыл 21 день, на следующий день после выписки, 31 марта 1986 г., я отправился в Наманган. Для перевода из Наманганской области в Москву я располагал “козырной картой”, бить которую порядочный и добросовестный руководитель республики не будет.
15. В первый день своего приезда я пришел к первому секретарю Наманганского обкома КП Узбекистана Раджабову Назиру Раджабовичу. Извинился за то, что не поставил его в известность об отъезде на лечение в Москву. У него не было весомых возражений по этому вопросу.
Я начал разговор о сделанном мне предложении перейти на работу в Московскую высшую школу милиции МВД СССР. Он, конечно, был против моего “бегства” из Намангана: “Вы же знаете, - говорил он, - что мы направили Москву представление о присвоении Вам генеральского звания, а Вы собираетесь уезжать - это непорядочно и неэтично. Надо продолжать работу в области вместе, мы довольны Вами!”. Я поблагодарил его за принятое решение о представлении к званию генерала и оценку моего труда на благо области.
В сложившейся ситуации я принял решение остановить его внимание на “козырной карте”: “Уважаемый Назир Раджабович, я очень хорошо Вас знаю, уважаю, знаю Ваше трепетное отношение к своим детям и жене. Я никогда не говорил Вам о том, почему я живу один без семьи в большом предоставленном мне доме. Жена и дети проживают в Москве. Я скажу Вам, почему так сложилось. Уверен, что Вы поймете меня, и не будете обижаться на “изменника”. Дело в том, что у моей жены рак щитовидной железы. Она была оперирована, находится под наблюдением онкологического диспансера, проживать в условиях жаркого климата ей противопоказано. В Узбекистане, согласно постановлению Совета Министров СССР, два региона - Наманганская и Навоинская области - из-за тяжелых климатических условий отнесены к зонам с льготным стажем работы, где год засчитывается за полтора. Если моя жена будет жить в Намангане, то она очень рано может умереть. Как, Вы думаете, отнесутся потом ко мне мои дети, если она по моей вине уйдет из жизни? Вы, как отец, должны понимать и осознавать то, как Ваши дети отнеслись бы к Вам, если бы жизнь их матери Вы променяли на генеральские погоны. Я не могу генеральский титул поменять на жизнь жены и лишения своих детей их любимой матери”. После этих слов мы просидели молча больше 20-и минут. Мы обменивались взглядами, наконец, он сказал: “Решайте, Евгений Михайлович, как считаете нужным, я приму любое Ваше решение”.
На следующий день я подготовил рапорт Министру внутренних дел СССР, генералу армии Федорчуку В.В. с просьбой о переводе в Московскую высшую школу милиции МВД СССР в связи с состоянием здоровья жены, которое не позволяет дальнейшее проживание в Намангане из-за жарких климатических условий. Рапорт о переводе в Москву я вложил в засекреченный конверт и спец.почтой отправил в МВД СССР на имя Министра. Через 15 дней мне по связи «ВЧ» позвонил заместитель Министра генерал–лейтенант Лежепеков В.Я. и сообщил, что ему передали на исполнение мой рапорт о переводе: “Для решения этого вопроса я госпитализирую Вашу жену в госпиталь для освидетельствования и получения заключения о возможности или невозможности проживания в Наманганской области”. Я сказал, чтобы он поступал, как считает нужным. Через 10 дней мне позвонила жена и сообщила о результатах заключения: ”Проживание в условиях жаркого климата противопоказано”, меня это обнадеживало. Я позвонил начальнику Высшей школы милиции генералу Иванову Д.И. и сообщил о нормальном движении дел с переводом к нему в МВШМ МВД СССР. Он поблагодарил за информацию и сказал, что теперь и он сам будет отслеживать в Управлении кадров движение с переводом. Параллельно с этим звонком, я позвонил заместителю начальника Управления кадров МВД СССР генерал-майору в/с Галустяну Аскияну Аршаковичу, с которым я был в хороших отношениях со времен занятия спортом (он выступал за команду Армении, затем закончил Академию МВД СССР и продвинулся по службе, занял эту должность). Я попросил его ускорить мой перевод в Москву. Зная о моем рапорте, он сообщил о торможении Лежепековым В.Я. моего перевода в связи с отсутствием в заключении медицинского управления , что Наманганска область относится к условиям жаркого климата. Он повторно направил туда запрос, просил ответить, входит ли Наманган в зону жаркого климата. Через 5 дней он позвонил: “В их ответе подтверждается информация о противопоказании к проживанию в условиях жаркого климата, но они не знают, какая температура в Намангане. Но есть постановление Правительства, где Наманган упоминается территорией с льготным стажем работы. После ответа на очередной запрос Лежепеков распорядился подготовить приказ о переводе тебя в Московскую высшую школу милиции МВД СССР, готовься к отчаливанию сюда”.
Я стал готовиться к отъезду, приводил документацию в порядок, ценные материалы для их сохранения передал Шумкову Л.В., некоторые отсортировал для себя. Личные дела на свою агентуру я передал в спецотдел. Ценную информацию, оберегающую себя и Шумкова Л.В., находящегося под прессом КГБ, я сложил в кейс и отнес к себе домой, сдал табельное оружие - два пистолета. И стал ждать поступления приказа из МВД СССР о моем откомандировании в распоряжение в МВШМ МВД СССР.
После поступления этого Приказа я позвонил секретарю Обкома партии Раджабову Н.Р., сообщил ему об этом факте. Он спросил, когда я собираюсь вылететь в Москву, я назвал дату. Он попросил меня зайти к нему. Я пришел, в его кабинете находился и второй секретарь Воеков Александр Сергеевич. Они сказали, чтобы я собрал личный состав УВД, где будут присутствовать, прокурор области Чоры Джураевич, заведующий отделом административных органов, председатель областного суда и Маматов – начальник УКГБ.
Александр Сергеевич в присутствии всего личного состава УВД поблагодарил меня за службу, вручил Почетную грамоту за успешную службу в области от имени Обкома партии и Областного исполнительного комитета народных депутатов. Я поблагодарил весь личный состав, собравшийся в зале, за их труд и добросовестное отношение к исполнению обязанностей и выполнения моих поручений. На этом и закончилась моя служба в Наманганской области. На прощальном ужине в столовой УВД не присутствовали прокурор области Джураев Ч. и начальник УКГБ Маматов. Причины игнорирования этого мероприятия были мне понятны.
16. 28 мая 1986 г. я вылетел в Москву, покинув Наманганскую область, народ которой находился под управлением очень токсичной и опасной иерархической системы, несущей заряд кланового, родового и династического происхождения. Все эти факторы негативно влияли на социальную среду обитания людей в этом обществе, устоять от натиска которого не представлялось возможным.
В кабинет начальника Московской высшей школы милиции, генерала Иванова Дмитрия Ивановича, я пришел 30 мая 1986 г. в 9 часов утра. На встречу он пригласил также секретаря парткома, полковника милиции Лозбикова Виктора, которого я хорошо знал. Думаю, что я неслучайно был задействован в фильме о школе милиции, который неоднократно демонстрировался на всю нашу страну, позже он был закуплен Америкой. В фильм меня ввели с целью уберечь от надвигающихся на меня угроз. О том, что я нахожусь “под колпаком” и надзором КГБ, Дмитрий Иванович и Виктор знали, надо полагать, не только с моих слов, но и по действиям работника той системы, который находился в школе. Сотрудник вербовал преподавателей, в их числе был и мой заместитель Блинов . Если Лозбиков и Иванов учли это обстоятельство, великое им за это спасибо! Эти люди уже ушли из жизни, но их дети, внуки и правнуки должны знать о своих достойных предках, память о которых сохраняют в своих сердцах живущие на этом свете - их сослуживцы и друзья.
Работа на кафедре на начальном этапе проходила в обычном режиме, который соответствовал учебному плану. Предложения по его корректировке и процессу отбора курсантов я внес руководству Высшей школы в конце учебного 1986 года, эти предложения руководством были одобрены. Суть аргументов к изменению плана сводилась к следующему: предметы по курсу оперативно–розыскной деятельности были “размыты” по 4-м учебным годам. Преподавание предметов по дисциплине “Оперативно-розыскная работа”, согласно учебному плану, начиналось со 2-го курса. Содержание лекций по курсу было обособлено и никак не согласовывалось с другими общеобразовательными предметами: историей КПСС, политэкономией, теорией государственно-правовых наук, иностранными языками, психологией, криминалистикой и другими учебными дисциплинами.
Я предложил перенести преподавание всего учебного курса оперативно-розыскной деятельности на последний год обучения, чтобы он базировался на уже полученных курсантами знаниях по уголовному и административному праву, уголовному и административному процессу, криминалистике, по применению специальных технических средств, финансовому праву, военной и физической подготовке. Были подготовлены программы по проведению практических занятий и учений на базе ОВД Москвы и в здании на Бобруйской ул. в Кунцевском районе, где и “родилась” Московская высшая школа милиции.
Весь преподавательский состав кафедры оперативно–розыскной деятельности перебазировался с ул. Волгина на Бобруйскую. Там с 4-го курса и начался учебный процесс по данной дисциплине, проводились практические занятия и учения.
Мои предложения по отбору курсантов в Высшую школу основывались на двух обстоятельствах. Во-первых, был конкурс - 3 кандидата на одно место. А во-вторых состав абитуриентов в основном был таким: 86% - юные выпускники средних школ, 14 % - кандидаты, служившие или прошедшие службу в армии или милиции. Зачисляли в Высшую школу только лиц, которые прошли конкурс по результатам 3-х обязательных экзаменов. При этом не учитывались их способности и целевые психологические установки, ориентированные на сложную работу с людьми по предотвращению ими преступных намерений. Зачисленные курсанты были свободны от казарменного содержания, которое обеспечивало единение товарищеского сообщества по месту службы и в социальной среде.
В свое время я прошел казарменную жизнь в Ташкентской средней специальной школе милиции. В каждой казарме было по 50 курсантов, летом температура в помещении была очень высокой, до 50 градусов, мокрые портянки, развешанные на сапогах, источали острый запах пота. Но мы прошли все испытания, жили вместе единой семьей с курсантами киргизской, узбекской, таджикской, туркменской, азербайджанской, украинской, татарской, казахской и русской национальностей. Нас воспитали в единой среде, которая создавала из нас советского человека, стоящего на страже интересов всего нашего народа и государства, независимо от национального, религиозного и этнического происхождения. Эта школа формировалась в основном курсантами, служившими или прошедшие срочную службу в армии: в 1956 г. в числе зачисленных в Школу было 8 офицеров: один в звании капитан и второй старший лейтенант Советской армии, остальные 6 офицеров служили в милиции. Шесть офицеров, зачисленных в школу, начальником курса капитаном Шашечниковым были назначены командирами взводов (учебных групп). Юных курсантов со средним образованием на курсе было всего 17%. Они проживали и патрулировали улицы города “в упряжке” друг с другом.
Я уже упоминал о том, что в Медицинском управлении МВД СССР Михаилом Виноградовым было создано подразделение по отбору кадров в органы внутренних дел. В Московской высшей школе милиции этим не занимались. Я был знаком с методикой Виноградова по отбору кадров, предложил применить её при отборе курсантов. Я беседовал с каждым абитуриентом, ставил свою оценку в ведомости о целесообразности или нецелесообразности зачисления абитуриентов в Школу. От этой характеристики зависело его зачисление, несмотря на успешные оценки при сдаче приемных экзаменов. К сожалению, этой проблемой в учебных заведениях МВД РФ и странах СНГ никто не занимается.
К счастью, президент Узбекистана Шавкат Мирзиёев в январе 2018г. обратил внимание начальника Академии МВД Матлюбова Баходыра Ахмедовича о необходимости профессионального отбора абитуриентов в процессе индивидуального собеседования с каждым из них.
После этой статьи пойдет другая моя статья о работе, в очень токсичной, Наманганской области.
